В дни, когда в России готовятся отмечать 80-летие победы над нацистской Германией – победы, которая, в соответствии с нынешними идеологическими установками Кремля, преподносится как исключительно советская, а то и вовсе российская, – полезно вспомнить, с чего всё начиналось. Как и почему Гитлер и Сталин, заключившие в 1939 году фактический союз, позволивший им разделить между собой восток Европы, пришли к столкновению?
Накануне: Финляндия, Балканы, далее везде
Третий рейх планировал атаковать Советский Союз 15 мая 1941 года. Планы эти неожиданно изменил переворот в Югославии. Регент королевства принц Павел одобрил присоединение нейтральной до тех пор страны к Антикоминтерновскому пакту, но был свергнут пробританскими военными, провозгласившими совершеннолетним юного короля Петра II. События в Белграде привели Гитлера в ярость, и он приказал атаковать Югославию. Не готовая к войне армия королевства под ударами опытных войск Германии продержалась лишь десять дней, но с учетом последовавшей операции против Греции и транспортировки сил с Балкан начало военных действий вермахта было отложено больше чем на месяц. Замечают, что майские дожди и размытые ими дороги затруднили бы нацистам быстрое продвижение на восток, но одно дело распутица в начале осени, и другое – непролазная грязь в октябре-ноябре, когда решалась судьба Москвы. Возможно, потерянные на Балканах недели стоили Гитлеру взятия советской столицы.
После подписания в августе 1939 года пакта Молотова-Риббентропа благодаря секретным протоколам о разделе Восточной Европы на сферы влияния между СССР и Германией Сталин аннексировал принадлежавшие Польше западную Украину и западную Беларусь. Независимым Латвии, Литве и Эстонии были осенью 1939 года навязаны договоры о размещении солидных контингентов советских войск. После поражения союзников во Франции летом 1940 года в страны Балтии были введены дополнительные войска и организованы коммунистические путчи. Произошло их якобы добровольное присоединение к СССР. Германия не возражала, лишь переселяя с берегов Балтики в рейх местных немцев.
СССР в ходе "зимней войны" 1939–40 годов с Финляндией ценой агрессии и гигантских военных потерь добился уступки Карельского перешейка и аренды военной базы на полуострове Ханко. Но от заявленной советизации Финляндии, обещанного прихода там к власти прокоммунистического правительства Отто Куусинена, Сталину пришлось отказаться. На Москву явно подействовали угрозы отправки в Финляндию англо-французского экспедиционного корпуса и утечка плана бомбардировки западными союзниками нефтепромыслов в Баку. Сама война с Финляндией показала миру агрессивный характер советской внешней политики, сочетающийся с неподготовленностью Красной армии к эффективным военным действиям, проявленной при столкновении с мотивированными защитой своей страны финскими войсками.
В каком-то смысле ход военных действий на севере дезориентировал нацистов, преувеличивших проблемы Красной армии. Они не обратили внимания на иной пример: в масштабном приграничном конфликте летом 1939 года на территории Монголии Особый корпус под командованием Георгия Жукова разгромил в районе Халхин-Гола мощное соединение японской Квантунской армии. Результат этого конфликта стал для японского правительства одним из аргументов в пользу подписания пакта о ненападении с СССР и политики нейтралитета в отношении Советского Союза в ходе Второй мировой войны, несмотря на неоднократные попытки Германии втянуть Японию в боевые действия против СССР. Это позволило Советскому Союзу перебросить часть кадровых войск из Сибири и Дальнего Востока и использовать их на советско-германском фронте под Москвой зимой 1941–1942 года.
Гитлеровская Германия времени не теряла: после захвата Польши весной 1940 года были оккупированы Дания и Норвегия, а военная победа над Францией, перемирие с режимом маршала Петена и вынужденная эвакуация британских войск с континента сделали Германию доминирующей силой в Западной Европе.
Местом нового противостояния воюющей с Германией Британской империи к началу 1941 года оказались Балканы. Отбросив войска Италии из Египта в Ливию, Великобритания отправила войска в Грецию для защиты этой страны от итало-германской агрессии. После занятия войсками СССР Бессарабии в конце 1940 года Германия ввела свои войска в Румынию для контроля над нефтяными месторождениями этой страны, являвшимися одним из основных источников горючего для армии Третьего рейха. Доля поставок топлива из района нефтепромыслов в Плоешти составляла в общем объеме потребления Германии 42%. Затем, как уже было сказано выше, произошло нападение на Югославию и Грецию, завершившееся разгромом и оккупацией этих стран.
Осенью 1940 года немецкое командование от планов высадки на Британских островах окончательно отказалось
Для Гитлера было очень важно добиться, чтобы Британская империя прекратила сопротивляться. Им были выдвинуты "мирные инициативы" по разделу мира, отвергнутые Лондоном. Намеченная фюрером десантная операция против Англии "Морской лев" имела декларативный характер. Она и так и не состоялась. Достаточного для перевозки через пролив Ла-Манш количества кораблей и судов у Германии не было. Шли споры между командованием ВМС и вермахта о том, каков должен был быть по величине плацдарм для высадки войск. За лето 1940 года британцы успели перевооружить эвакуированные из бельгийского Дюнкерка и Франции войска и создать противодесантные укрепления. Кроме того, нацистами не было завоевано и необходимое для переправы войск через пролив господство в воздухе. Пользуясь преимуществом в радарной технике королевские ВВС успешно отбивали атаки германского Люфтваффе, налеты на аэродромы и города отражались британской авиацией, в свою очередь, начавшей по ночам бомбить Германию. Производство тяжелых дальних бомбардировщиков в Англии росло, и уже в 1941 году было выпущено до 500 машин с нагрузкой до 10 тонн, способных вместе с самолетами, поставляемыми из США, обеспечить ночные ковровые бомбардировки центров военной промышленности Германии. "Битва за Англию" в воздухе была немцами проиграна, осенью 1940 года немецкое командование от планов высадки на Британских островах окончательно отказалось. Но дезинформационные мероприятия продолжались, активно влияя на планы Сталина, который напрочь отвергал возможность начала Германией войны на два фронта.
Как Гитлер выбрал войну
Фюрер уже в 1940 году склонялся к мысли о том, чтобы вернуться к антикоммунистическим идеям своей книги "Майн кампф" и, оставив Британию на потом, разгромить ее потенциального союзника в лице СССР, получив вожделенное "жизненное пространство" на востоке. При этом Гитлер явно недооценивал намерение Великобритании и ее премьера Уинстона Черчилля добиться полной победы над нацистами и его нежелание договариваться с Германией. Игнорировал германский канцлер и огромные технические и мобилизационные возможности Британской империи, ее доминионов, при практически открытой к 1941 году твердой поддержке Лондона со стороны администрации президента США Франклина Рузвельта. Экономическая блокада и военные усилия Британии даже после поражения Франции делали Рейх зависимым от поставок из СССР. Например, импорт советского зерна в 1940 году резко сократил продовольственный дефицит Германии. Нацистскому диктатору казалось, что все то, что он покупает у Сталина как за валюту, так и с помощью геополитических уступок, он получит даром, оккупировав европейскую часть СССР. Трудно сказать, осознавал ли эту авантюрную логику Гитлера Сталин, явно желавший любой ценой оставить СССР формально вне мировой войны, при этом расширяя красную империю.
Гитлера раздражала активная имперская политика Сталина, его заявки на новые сферы влияния. Решение о подготовке плана войны с СССР уже было одобрено Гитлером осенью 1940 года. Специальная группа во главе с генералом фон Паулюсом разрабатывала эти документы.
Дальнейший ход событий должен был определиться во время переговоров в Берлине в ноябре 1940 года между Адольфом Гитлером и Вячеславом Молотовым, представлявшим Сталина. Геополитические дебаты главы Рейха и председателя Совнаркома СССР выявили лишь обоюдное непонимание. Молотов сформулировал программу дальнейшей советской экспансии: свобода рук в отношении недобитой Финляндии, появление советской военной базы в турецких проливах Босфор и Дарданеллы, договор СССР о взаимопомощи с Болгарией, который, видимо, привел бы к размещению в этой стране сил РККА. Все это крайне насторожило канцлера Германии, считавшего, что со Сталина на юге хватит и Бессарабии, полученной согласно пакту от Румынии, и отобранной у нее без согласия Берлина Буковины. Остальную часть Балкан фюрер считал собственной вотчиной, в дела которой СССР не следует вмешиваться. Взамен он предлагал СССР программу экспансии в Иран, Ирак, в направлении к Индийскому океану, что привело бы Советский Союз к конфликту с Великобританией. Этот план не заинтересовал представителя Москвы. К тому же Гитлер неожиданно резко выступил против углубления конфликта СССР с Финляндией: мол, СССР уже добился территориальных приращений, а Берлин заинтересован в получении финского леса и никеля и не желает новой войны между Советами и Финляндией. Молотов давал понять, что Финляндия должна быть добита, но Гитлер сделал вид, что его не слышал, видимо, намекая, что время разделов Европы на основе секретных протоколов к пакту 1939 года подошло к концу.
В результате достаточно циничных переговоров полные недоверия к друг другу стороны смогли договориться лишь о дальнейшем экономическим сотрудничестве. Германия была заинтересована в получении советской нефти, зерна и транзита через СССР с Дальнего Востока, например, каучука. В заявление по итогам визита по просьбе Молотова была добавлена фраза: "Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимопонимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию".
Молотов покинул Берлин с впечатлением, что деловые отношения с Германией можно продолжать, избегая новых конфликтов, и оттягивать вполне реальную перспективу войны. Гитлер же нашел после встречи с Молотовым новое подтверждение своей идее, что пора избавляться от расширявшего свои территории "партнера", и приказал ускорить подготовку плана нападения на Советский Союз – операции "Барбаросса". Через месяц после переговоров, 18 декабря 1940 года, Гитлер подписал директиву № 21 о подготовке к войне против Советского Союза с главным тезисом: "Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии".
Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании
В то же время нацистский диктатор проигнорировал полученные от Генштаба и абвера документы, указывающие на геополитические, географические и климатические особенности территории, намеченной к захвату. Низкое качество дорог, возможности распутицы и ранней русской зимы, предсказываемые проблемы снабжения войск, стойкость советской армии в обороне, наличие непобежденной Британии на западе – все эти аргументы были отброшены Гитлером, верившим в возможность добиться полного разгрома советских сил на европейской территории СССР за несколько месяцев, до наступления зимы.
Колосс. Но на каких ногах?
В полученной информации о России фюрер нашел лишь то, что хотел видеть в рамках своей концепции "колосса на глиняных ногах", будучи уверенным, что сталинский Большой террор подорвал устойчивость всей советской системы и дезорганизовал Красную армию. В 1937-39 годах были уничтожены 19 командармов 1 и 2-го рангов, не менее 503 военных высшего звена, от комбригов до маршалов, которые получили специальное образование, а их сменили выдвиженцы, опыта не имевшие. Среди них были и талантливые люди, но лучше бы они набрались опыта и знаний вместо мгновенного карьерного взлета.
Вывод о подрыве системы изнутри был справедлив лишь отчасти, поскольку уничтожение опытных кадров, ослабив командный состав, одновременно цементировало систему страхом, замораживая, правда, всякую инициативу. Репрессии – не лучший способ укрепления единства рядов, но практиковавший методы опричнины вождь иного варианта сплочения уцелевших истинно сталинских кадров не нашел. И нельзя сказать, что он ограничился только периодом 1937–38 годов, пресловутой "ежовщиной". И в 1941 году до начала войны были арестованы руководители ВВС и ПВО СССР во главе со генералами Смушкевичем, Рычаговым и Штерном, расстрелянные осенью того же года. Под арестом летом 1941 года оказались бывший начальник Генерального штаба РККА Кирилл Мерецков и нарком вооружений Борис Ванников, чудом уцелевшие в этой новой чистке кадров и неожиданно возвращенные на службу. Мерецков, кстати, был снят с должности начальника Генштаба РККА за то, что в январе 1941 года настаивал перед Сталиным на неизбежности войны с Германией и необходимости привести вооруженные силы в полную боевую готовность.
Главой Генштаба был назначен Георгий Жуков, пытавшийся действовать в том же ключе, но не столь последовательно. Проект нового мобилизационного плана на 1941 год для промышленности Жуков доложил главе Комитета Обороны при Совнаркоме Клименту Ворошилову еще в марте 1941 года, но и к концу июня он не был утвержден, несмотря на жалобы главы Генштаба лично Сталину. До этого с 1939 года плана также не было. И, видимо, не случаен обнаруженный после начала боевых действий и мобилизации дефицит обычных стрелковых винтовок и шанцевого инструмента. Нехватка автотранспорта еще в 1939 году в РККА составляла 14 тысяч единиц, но так и не была за два года закрыта. В войсках было достаточно (90%) снарядов к противотанковым орудиям калибра 45 мм, их было всего 16% для пушек калибром 76 мм. Все это, безусловно, создавало проблемы для Красной армии, но не делало ее небоеспособной или абсолютно уязвимой.
Нацистские лидеры были уверены в полном превосходстве немецкой военной техники и невозможности кого-либо, особенно в СССР, опередить ее совершенствование. В Германии шли исследования в области ядерной физики, ракет и электромеханических вычислителей. Зная об успешных опытах немецких конструкторов в области создания экспериментальных двигателей для реактивной авиации, Гитлер и Геринг разрешили в 1940 году СССР купить серийные образцы немецких самолетов. Это заблуждение о техническом преимуществе Германии было грубой ошибкой, сыгравшей на руку Советам. Немцы судили по Испании, где в ходе гражданской войны, в которой он помогал республиканцам, СССР использовал биплан И-15 и моноплан И-16, которые уступали в скорости и вооружении немецким Ме-109. Один из руководителей советских ВВС Павел Рычагов в 1941 году, видимо, был арестован за ответ Сталину на его вопрос о высокой аварийности: "Вы нас заставляете летать на гробах". Фанерные машины старого типа с трудом могли бороться с германскими алюминиевыми монопланами с мощными моторами.
Впрочем, высокая аварийность, с частотой по стране более двух катастроф в день, была связана не только с проблемами авиапромышленности, но и с недостаточно качественным обучением пилотов. Их увеличившийся массовый выпуск не сопровождался ростом часов летной подготовки, как в училищах, так и после выпуска. Как отмечают такие мемуаристы, как летчик-ас Дмитрий Попов, к лету 1941 года молодые авиаторы, обученные на устаревших машинах и прибывавшие в части под Киевом, не только не знали ничего о новых самолетах, но и имели всего до 30 часов налета на И-15 и И-16, и их опасно было сразу выпускать в бой. Скудное обучение курсантов полетам было связано с недостаточным выпуском советской нефтяной промышленностью высокооктанового авиационного бензина. Экономия на топливе при обучении, к которой призывал Сталин, затем вела к авариям неопытных летчиков. Поставки авиабензина уже в ходе войны шли по ленд-лизу, но приоритетом был фронт, и проблема недоученных пилотов оставалась актуальной почти всю войну. Павел Рычагов перед войной ставил вопрос об увеличении налета до 120 часов для курсанта, но приказом Наркомата обороны время тренировок по пилотированию для истребителей в 1941 году за три месяца до войны было даже снижено с 30 до 24 часов.
Но у советской военной промышленности имелись возможности быстрого запуска новых моделей самолетов. Так, в 1940–41 году начался выпуск современных, хотя и ориентированных на использование дерева в конструкции, истребителей Як-1, ЛаГГ-3 и МиГ-3, появился бронированный штурмовик Ил-2. Правда, на этом самолете сначала убрали место стрелка-радиста, а потом, из-за больших потерь, вынужденно восстановили его. Все они могли не без труда, но конкурировать с "Мессершмиттами".
В то же время, несмотря на успешное применение немцами в Испании пикирующих бомбардировщиков Ju-87, в СССР технология точных ударов из пике была усвоена с запозданием. Задание на создание пикирующего бомбардировщика было дано, но из-за ведомственных интриг удачный самолет Архангельского АР-2 был снят с производства. Самолет Петлякова Пе-2 как пикирующий практически не использовался, он стал машиной для горизонтальных бомбардировок, и только во второй половине 1942 года начался выпуск удачных пикирующих бомбардировщиков Туполева Ту-2, готовых к производству годом раньше.
В Красной армии к лету 1941 года имелось более 10 тысяч танков, втрое больше, чем у Германии. По числу танков советские войска западных военных округов превосходили предназначенные для вторжения силы Германии и ее союзников в 3,6 раза, по числу самолетов – в 2,2 раза. Да, большинство танков составляли старые модели середины 30-х годов, с недостаточным бронированием и слабым вооружением. Но Т-26, БТ-5 и БТ-7 вполне были сравнимы с немецкими Т-II и Т-III, а также трофейными чешскими машинами, использованными Германией. Новый средний танк Т-34 по всем параметрам брони и вооружения превосходил германский Т-IV, снаряды которого не могли поразить Т-34. Тяжелого танка, хотя бы отдаленно сравнимого с советским КВ-1, у Германии просто не было. Появление этих новых танков в количестве более тысячи в западных военных округах стало большой неожиданностью для немецких танкистов и пехоты. Основным эффективным средством для борьбы с ними у немцев оказались 88-мм универсальные зенитные орудия.
Процесс ускоренной модернизации РККА после «зимней войны» был запущен, но требовал времени
Главной технической проблемой советской авиационной и бронетехники была логистика поставок топлива и боеприпасов и качественное обслуживание новой техники. Еще во время вступления Красной армии в Польшу в сентябре 1939 года был выявлен массовый выход танков из строя по причине технических поломок и проблемы с доставкой топлива для танков и автотранспорта. На это обратили внимание, но к лету 1941 года решить обе проблемы так и не удалось. Использование этой техники затруднялось и недостаточным числом военнослужащих, освоивших новые машины.
Кроме того, в 1941 году, несмотря на репрессии, задержавшие выпуск ракетного оружия, были приняты на вооружение реактивные минометы БМ-13 ("Катюша"), ставшие одним из новых эффективных средств поражения противника.
В целом сам процесс ускоренной модернизации РККА после "зимней войны" с Финляндией был запущен, но требовал времени. Игнорирование этих изменений противником давало советским военным дополнительные преимущества. Могли ли они быть использованы лучше, чем в сложившихся условиях? Безусловно, и несут за это ответственность как лично Сталин и правящая верхушка, так и командование Красной армии.
Что знал и чему не верил Сталин?
В Москве, в свою очередь, явно недооценивали значение того боевого опыта, который был приобретен вермахтом за время военных действий в Польше и Франции, при эффективной координации атак авиации и бронетехники. А вот применение в качестве ударных сил крупных мобильных танковых соединений было замечено. В 1938 году с учетом испанского опыта 4 имевшиеся механизированные корпуса были реорганизованы в более мелкие соединения. Теперь же, к началу 1941, года срочно было принято решение создать 29 мехкорпусов в укрупненном варианте (по 1000 танков), и войска были застигнуты войной в процессе перестройки структуры командования. Кроме того, Красная армия переходила от территориальной к кадровой экстерриториальной системе комплектования войск, с увеличением их численности за счет дополнительной мобилизации, что также на первом этапе реформы снижало их боеспособность.
В то же время были допущены и ошибки, связанные с геополитическими амбициями Сталина, желавшего соперничать с Британией на море. Так, в 1939 году в Николаеве и Молотовске (Северодвинске) были заложены и начали строиться 4 сверхмощных линкора типа "Советский Союз", которые так никогда и не были достроены и явно не стоили средств, затраченных на этот разорительный для страны и явно не первоочередной проект.
СССР готовился к войне больше 10 лет. Насильственная коллективизация села оправдывалась необходимостью срочно создать за счет зернового экспорта якобы высокопроизводительных колхозов создать тяжелую (то есть военную) промышленность. Операция по созданию индустрии за счет разорения крестьян прошла отчасти успешно. Появились новые заводы ВПК, верфи и металлургия. Но в результате Голодомора и ссылки на стройках пятилетки умерли миллионы людей, в значительной части призывного возраста. С точки зрения Сталина война с крепким крестьянином-"кулаком" закончилась в его пользу. Но это не вполне соответствовало реальности. Значительная часть уцелевших крестьян переселилась в города и затаила обиду на сталинский советский строй. Это не могло не сказываться на политической устойчивости Красной армии. Многие из ее бойцов сомневались в необходимости истово защищать систему, лишившую их собственной земли, а многих – родных и близких.
Особо следует подчеркнуть роль Большого террора в неустойчивости советского общества. Западные наблюдатели благодаря официальной прессе, разоблачавшей "врагов народа", видели то, что оказывалось на поверхности: "чистку" старой большевистской номенклатуры, уничтожение высших чинов РККА. Между тем расправа шла на всех уровнях по разнарядкам, включавшим как повод для ареста различные критерии: членство в дореволюционных партиях, участие в антикоммунистическом сопротивлении, предыдущие репрессии в период коллективизации, "подозрительную" с точки зрения НКВД национальность (прибалты, поляки, немцы, финны), политическую нелояльность. Репрессии 1936–1938 годов были массовыми: за этот период было расстреляно, по минимальным оценкам, 680 тысяч человек, в основном мужчин. В колониях и лагерях ГУЛага в 1940–41 годах содержали в среднем около 2,5 миллионов человек. Миллионы находились в ссылке в отдаленных районах СССР. Рост этого, как тогда выражались начальники, "контингента", аресты, исчезновение или осуждение репрессированных не могли не влиять на настроения их родных и окружающих, судя по воспоминаниям, не заражавшихся официальным советским патриотизмом. Эти люди воспринимали воинскую службу как повинность в пользу антигуманной системы.
Между тем информация о том, что Германия перебрасывает войска на границу с СССР, поступала в Кремль к Сталину из десятков источников. Еще 3 апреля 1941 года Черчилль через британского посла в СССР Криппса предупредил Сталина о том, что германские войска проводят передислокацию для нападения на СССР. Повторное предупреждение было сделано в телеграмме от 18 апреля, затем было еще несколько попыток привлечь внимание, которые Сталин проигнорировал. В их числе и сообщение от 18 июня о 147 немецких дивизиях, сконцентрированных на советской границе.
Германия вела кампанию дезинформации, подбрасывая дипломатам версию о подготовке вторжения в Британию, об отводе части войск на Восток для защиты от бомбежек… И, как следует из документов, трактовка получаемых материалов начальником Разведывательного управления Генштаба Филиппом Голиковым делалась вполне в духе германской дезы и пожеланий советского лидера: немецкие войска отведены на отдых из-за бомбежек на западе, а британские источники заинтересованы в том, чтобы поссорить СССР с Германией.
C 1 июня 1940 по 22 июня 1941 года РУ ГШ получило около 270 донесений от резидентур, Сталину доложили 129. Уже в 1940 году 25 сообщений было посвящено изменению отношения руководства Германии к СССР. Были сообщения о подготовке нападения от военно-морского атташе в Берлине Воронцова и помощника военного атташе Хлопова с датами нападения, близкими к реальности. В штате германского посольства в Москве имелся советский агент Кегель, который сообщил дату нападения на СССР. На его донесении Голиков написал: "Видимо, дезинформация". Предпочтение в Москве отдавалось источнику "Лицеисту" – журналисту Оресту Берлинксу, снабжавшему берлинского резидента НКВД Амаяка Кобулова отборной дезинформацией гестапо, скрывавшей подготовку нападения на СССР: "Гитлер лишь имитирует наступление на СССР. Он опасается войны на два фронта. Война с СССР, если и будет, то не раньше, чем через полтора-два года".
Война с СССР, если и будет, то не раньше, чем через полтора-два года
Важная информация, поступавшая от резидента Рихарда Зорге ("Рамзай") из германского посольства в Токио о подготовке немецкого наступления на СССР игнорировалась, так же, как и данные антинацистской группы в Берлине "Красная капелла", получавшей секретную информацию из штаба Люфтваффе и министерства экономики. Это также неудивительно, поскольку из примерно 450 сотрудников разведки ГУГБ НКВД только за время Большого террора были репрессированы 275 человек, причем были закрыты резидентуры в Берлине и Лондоне, и восстанавливать их стали лишь перед самой войной. Были расстреляны 4 начальника Главного разведывательного управления Генштаба и репрессированы руководители подразделений военной разведки. Это был страшный удар по работе разведки по выявлению реальных планов Третьего рейха.
Кто хотел ударить первым?
Особый вопрос, остающийся дискуссионным и поныне: готовил ли Сталин упреждающий удар по сосредоточенным на границе с СССР немецким войскам? Свое нападение на Советский Союз Германия оправдывала необходимостью расстроить коварные планы Москвы и нанести превентивный удар. Эта версия вновь возникла благодаря работе бывшего сотрудника ГРУ Виктора Суворова "Ледокол", в которой автор опирался на историю сталинской экспансии и свои наблюдения, например, за процессом создания бронетанковых сил и эволюции наступательной доктрины РККА. Многие сторонники этой гипотезы предполагают возможность планирования советской атаки на 15 июля 1941 года.
Во время так называемой архивной революции были выявлены документы Генштаба, показывавшие существование у Красной армии наступательных планов как вариантов реагирования на возможную агрессию, но план наступательной операции с конкретными датами не появился. Безусловно, Сталин был обеспокоен постоянными предложениями наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова привести войска на границе в боевую готовность, но отказывался это сделать, считая, что вывод войск в районы предполья спровоцирует нападение Германии.
С опасением "спровоцировать Гитлера" связан запрет Сталина силам зенитной артиллерии и авиации открывать огонь по немецким самолетам, которые регулярно, под предлогом потери ориентации, залетали глубоко на территорию СССР. Это позволило германским войскам фактически свободно провести аэрофотосъемку западной части Советского Союза и составить подробные карты военных объектов, подлежащих бомбардировке.
Кроме того, Сталин ошибочно был уверен в том, что началу военных действий будет предшествовать выдвижение Германией своих требований, появится своего рода ультиматум. Возможно, он рассчитывал, что повторится ситуация перед гитлеровским нападением на Польшу, когда действительно был предъявлен набор требований, а уже после паузы начались военные действия. Это дало Польше возможность развернуть свои вооруженные силы и провести мобилизацию, хотя и не смогло помочь эффективно противостоять агрессии. Удивительно, но советский диктатор не захотел увидеть другие примеры: нападение Германии без предупреждения на Данию, Норвегию, Нидерланды, Бельгию, Югославию и Грецию. Этот печальный опыт Сталин проигнорировал. В планах стратегического развертывания вооруженных сил СССР значился некий "начальный период" войны сроком в 15–20 дней, после которого в бои должны вступить основные силы Красной армии. Несомненно, это дезориентировало командиров РККА высшего ранга.
В то же время Гитлер говорил, что "пока Сталин жив, Германии ничего не угрожает": в реальности никакого превентивного удара Красной армии германский фюрер не опасался и спокойно готовил нападение. 31 января 1941 года он одобрил секретную директиву Главного командования (ОКХ) по стратегическому развертыванию войск вермахта. Задача ставилась на уничтожение "всей массы русских войск, находящихся в Западной России. При этом необходимо предотвратить возможность отступления боеспособных русских войск в обширные внутренние районы страны". Источник "Альта" (Ильза Штёбе) 28 февраля передала краткое содержание этой директивы, с указанием на создание трех групп армий и их планов ударов на Ленинград, Москву и Киев. Несмотря на появление все новой информации о подготовке агрессии, начальник РУ ГШ Голиков в своем докладе Сталину, Тимошенко и Жукову 20 марта 1941 года сделал противоречащие фактам выводы о том, что "наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира". "Слухи и документы о неизбежности весной этого года войны против СССР необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки". При этом "слухи и документы»" отражающие факты накопления германских войск на востоке и их подготовку к войне, были изложены точно и показывали рост военной угрозы со стороны Германии.
Информация о росте численности немецких войск поступала от РУ ГШ и в апреле. Так, 26 апреля 1941 года советским вождям сообщалось о непрерывной переброске войск "к нашей западной границе и на Балканы". Были даны точные цифры: 103–107 дивизий сосредоточены против СССР. Так что в Москве знали о сосредоточении вермахта по всей линии границы, и объем конкретных сообщений возрастал. В сводке РУ ГШ от 5 мая констатируется, что идет усиление группировки против СССР "на протяжении всей западной и юго-западной границы". За два месяца число дивизий "увеличилось на 37 (с 70 до 107)... С румынской и венгерской армиями это составит около 130 дивизий. Обращает на себя внимание усиление танковых войск с 9 дивизий до 12". Указано, что ведется строительство железных дорог, "складов огнеприпасов, горючего и других видов военного обеспечения. Расширяется сеть аэродромов и посадочных площадок".
Немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР
В сводке от 1 июня численность войск, сосредоточенных против СССР, указана как "120–122 дивизии, против Англии на всех фронтах – 122–126 дивизий. Резерв – 44–48 дивизий". Сделан вывод, что "немцы приступили к созданию оперативной глубины, сосредоточив… западнее линии Лодзь – Краков 6-8 дивизий. Перебросив значительные силы из Югославии, Греции и Болгарии на территорию Румынии, немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР". Много информации поступало из Бухареста о фактической мобилизации в Румынии и из Хельсинки – о переброске немецких войск через Финляндию на север.
Уровень (не)готовности
Удивительно, но, получая подобные сообщения, Сталин так и продолжал рассчитывать на то, что война против СССР в 1941 году не начнется. Возможно, к этому его подталкивала информация о большом числе дивизий вермахта (как выяснилось, резервных и с устаревшей техникой) в Западной Европе, число которых было завышено, а на советской границе – занижено. И все же на некоторые действия Сталин решился. Так, в частности, с середины мая была начата переброска в западные округа дополнительно четырех общевойсковых армий и стрелкового корпуса (28 дивизий), с развертыванием их во втором эшелоне обороны на Днепре и Западной Двине. Кроме того, была проведена частичная мобилизация приписного состава военнослужащих, под предлогом проведения учений. Из запаса в мае-июне было призвано до 800 тысяч человек. 27 мая Генштаб приказал срочно построить полевые фронтовые командные пункты, с выводом на них 19 июня управлений Прибалтийского, Западного и Киевского округов. 19 июня был отдан уже запоздалый приказ о маскировке воинских частей и рассредоточении самолетов. Эти решения были буквально вымолены наркомом обороны Тимошенко и главой Генштаба Жуковым у советского диктатора, до последнего дня перед войной опасавшегося дать Гитлеру повод для нападения. Возможно, на советского вождя все же подействовали данные о том, что вооруженные силы Германии достигли численности 8,5 миллионов человек, а из 214 дивизий около 120 предназначено для войны против СССР. (Уже 22 июня Генштаб объявил, что на Восточном фронте сосредоточены 191 дивизия и бригада, из них 146 немецких. На самом же деле группировка войск Третьего рейха и его союзников уже насчитывала 226 дивизий и бригад).
Политика Сталина, якобы опасавшегося дать Гитлеру повод к войне, на самом деле была ущербной, агрессию поощрявшей, поскольку воспринималась Гитлером как ряд уступок, скрывающих военную слабость потенциального противника, и укрепляла у агрессора уверенность в правильно избранном сроке для нападения, для которого Германия отмобилизовала 4,5 миллиона человек. Ничего "спровоцировать" было просто невозможно: стратегическое решение о начале войны в Берлине к весне 1941 года уже было принято.
Сама конфигурация сил Красной армии перед началом войны в июне 1941 года не выглядит как наступательная, но не является и отчетливо оборонительной. Возможно, она соответствует надеждам руководства СССР и командования РККА отбить наступление Германии не с помощью жесткой позиционной обороны, а путем организации контрударов по наступающему противнику – с тем, чтобыв разбить его во встречных боях и затем перейти в наступление. В подобном духе, с расчетом на контратаки, уже после начала войны давались указания из Москвы штабам советских войск. Подобный план выглядит как грубая ошибка, поскольку вермахт создавал на направлениях своих главных ударов численное преимущество, превосходя противника в 3–5 раз по количеству живой силы, танков и артиллерии и имея абсолютное превосходство в воздухе, обеспеченное внезапным ударом по советским приграничным аэродромам.
Из мемуаров уцелевших участников первых сражений лета 1941 года видна явная неготовность советских частей к войне. Довольно много сообщений о том, что войска были выведены из военных городков в полевые лагеря для проведения учений без достаточного для реальных боевых действий количества боеприпасов. Самолеты были выстроены на многих полевых аэродромах без рассредоточения и маскировки. Но были части, где явочным порядком авиацию рассредотачивали, а бдительность повышали. Были и инициативы на высоком уровне. Так, нарком ВМФ Николай Кузнецов вечером 21 июня отдал приказ об объявлении боевой тревоги на Балтийском и Черноморском флотах, который ночью следующего дня позволил начать отражение налета германской авиации на Севастополь. Даже при наличии приказа у командования Черноморского флота были сомнения, открывать ли огонь при приближении бомбардировщиков противника к главной базе флота. При отсутствии прямых указаний о приведении войск в состояние повышенной боеготовности все зависело от конкретных командиров, большинство из которых рискованных мобилизационных инициатив без приказов свыше не проявляли.
Одним из самых уязвимых шагов сталинского руководства был вывод сил и частичное разоружение укрепленных районов на старой границе СССР. Даже недостроенная оборонительная линия, вооруженная артиллерией и пулеметами в ДОТах, могла бы сыграть важную роль для защиты второго эшелона развертывания и резервов. Но с 1940 года значительные ресурсы были брошены на строительство новых укреплений по линии соприкосновения с оккупированной Германией Польшей. Там, где укрепления не могли быть возведены и вооружены в планировавшиеся Сталиным сроки, артиллерия противника могла поражать новые линии обороны на всю их глубину. В строительных работах участвовали до 300 тысяч человек. Сталин и НКО приняли ошибочное решение снять со старых УРов артиллерию и пулеметы для вооружения новых линий обороны. В результате ни новых укрепленных районов не создали, ни прежними всерьез не смогли воспользоваться, так как там не было ни войск, ни оружия. Там, где удалось заново успеть приспособить старые укрепления к обороне, на какое-то время советские бойцы смогли задержать немецкое наступление, как это было под Псковом.
Накануне
Красная армия образца 1941 года в своей совокупности не была сильнее вермахта, особенно она отставала в области использования командованием современной тактики и применения средств связи, которых не хватало. Почти не было радиостанций в танках и на самолетах. Эту проблему удалось решить только с помощью поставок радиостанций, телефонных аппаратов и кабеля по ленд-лизу из США.
В то же время РККА к началу войны имела достаточно современного вооружения, самолетов, танков, а также военнослужащих, умеющих это оружие и технику применить. Масштаб поражения западных военных округов, число пленных в окружениях и потерянной техники оказались бы значительно меньшими, если бы в годы действия советско-германского пакта сохранялось адекватное отношение к нацистскому режиму, ставилась задача выявления его реальных планов, а страну открыто готовили к противостоянию нацизму. Однако антифашистская пропаганда в СССР была с осени 1939 года свернута, опять же дабы не тревожить партнеров по пакту. Некоторые попытки отказа от идейного разоружения наметились лишь в мае 1941 года. С другой стороны, заявление ТАСС от 14 июня убеждало всех в миролюбии Москвы: "СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными".
Но и Германия представлялась неопасной: "Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы". Переброска войск вермахта "в восточные и северо-восточные районы Германии" подавалась как не имеющая касательства к советско-германским отношениям. Летние же сборы запасных Красной армии и предстоящие маневры проводятся каждый год, "ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии, по меньшей мере, нелепо", – завершалось заявление ТАСС, автором которого был Сталин. Успокоительный текст явно разоружал армию и общество, снижая у граждан СССР ощущение опасности. Отсюда и эффект неожиданности 22 июня от вполне ожидавшейся годами войны, к которой до осени 1939 года готовила народ советская пропаганда.
Из Киевского округа в Генштаб вечером 21 июня 1941 года сообщили, что к пограничникам перешел немецкий военнослужащий Альфред Лисков. Он сообщал, что "немецкие войска выходят в исходные районы для наступления и что война начнется утром 22 июня". Из пограничных округов поступала информация о перемещении немецких войск. Начальник генштаба Георгий Жуков, его зам Николай Ватутин и нарком Семен Тимошенко поехали к Сталину с целью убедить его в необходимости приведения войск в боевую готовность. Диктатор был озабочен, но в ходе полуторачасового совещания, начавшегося в 20:50 21 июня, он не позволил Тимошенко и Жукову ввести в действие план прикрытия, то есть высшую степень боеготовности. Было решено дать в войска лишь директиву №1 противоречивого содержания.
В директиве сообщалось, что 22–23 июня возможно внезапное нападение Германии на СССР, в связи с этим войскам быть в полной боевой готовности, не поддаваясь в то же время на возможные провокационные действия. "В течение 22–23 июня возможно внезапное нападение немцев. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия […] одновременно быть в полной боевой готовности встретить возможный удар […] других мероприятий без особого распоряжения не проводить". Предписывалось в течение ночи на 22 июня "скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе", рассредоточить всю авиацию по полевым аэродромам и тщательно ее замаскировать, а также рассредоточить и замаскировать войска. Директива была немедленно передана в войска к 00:30 22 июня, но, видимо, к началу боевых действий дошла только до штабов округов, поскольку отданные с разрешения Сталина указания шли по цепочке из Москвы и на уровень бригад и дивизий не поступили.
Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия
Даже после того, как Сталина разбудили и сообщили о начале войны, он продолжал подозревать провокацию немецких генералов и на первом после начала вторжения совещании в Кремле, открывшемся в 05:45 22 июня, сказал: "Гитлер наверняка не знает об этом". До 06:30 Сталин не давал разрешения открыть ответный огонь, пока Молотов не сообщил, что через своего посла Германия официально объявила войну СССР. Жуков пишет в воспоминаниях: "Мы тут же просили Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику. "Подождем возвращения Молотова», – ответил он". Жуков предложил "немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение. "Не задержать, а уничтожить", – уточнил Тимошенко". Сталин одобрил директиву №2, но предупредил, чтобы сухопутные войска до особого распоряжения не переходили границу.
Вечером 22 июня появилась неадекватная обстановке директива №3, требовавшая разгромить врага на его территории. Жуков утверждает, что уже из штаба Юго-Западного округа предлагал сначала разобраться, что происходит на фронте, но поскольку Сталин решение о наступательных действиях уже принял, начальник Генштаба подписал документ. Несколько попыток в хаосе первых дней вместо обороны наносить контрудары на всех фронтах силами механизированных корпусов, в тот момент к этому не подготовленных, привели к большим потерям. Более половины танков, например, Юго-Западного фронта были утрачены по техническим причинам. Из более чем 4 тысяч танков фронта в первую же неделю боев были потеряны 2600 машин.
22 июня 1941 в 3 часа утра группы саперов германской армии перебрались на советскую территорию, а в 4 часа, после мощной артиллерийской подготовки, началось вторжение передовых частей вермахта, за которыми последовали главные силы. Наступление противника застало РККА врасплох: в первый же день боев погибли десятки тысяч военнослужащих, была уничтожена значительная часть боеприпасов, горючего и техники, выведено из строя около 1200 самолетов. Эти потери в числе других факторов предопределили преимущество Германии на несколько месяцев вперед. Через 6 дней был взят Минск…
Потенциальные возможности Красной армии даже в ее неотмобилизованном состоянии при своевременном повышении боеготовности, приведении войск в полную боевую готовность не за часы до атаки, а за несколько дней, и оборонительной тактике позволили бы предотвратить эту катастрофу. Но вертикаль власти Сталина в 1941 году замкнулась на навязчивой идее диктатора, которого не смогли переубедить ни факты, ни мнения подчиненных, говоривших не всю правду, хорошо понимая, что за упрямство механизм террора в любой момент может сработать против них. Транслируемое сверху и принимаемое к исполнению руководящее мнение Сталина, что нападения Германии можно избежать, упрямая позиция диктатора, не считавшегося с реальностью, стоили миру миллионов жизней.
